Лингвистический энциклопедический словарь - филосо́фские пробле́мы языкозна́ния

проблемы, касающиеся наиболее общих, конститутивных свойств самого языка, проявления в языке (и в процессе его изучения) предельно общих свойств (черт) объектив­но­го мира, общих законо­мер­но­стей развития природы, общества и познания, а также лингвистические проблемы, так или иначе связанные с решением основного вопроса философии. Это проблемы природы и сущности языка (прежде всего — его социальной природы), отношения языка и мышления, языка и общества, системы и структуры в языке, его знакового характера, языкового значения, происхождения, эволюции и истории языка, идиоэтни­че­ско­го и универсального в языке, возникновения и развития философии языка и др.

Ф. п. я. могут быть подразделены на 2 цикла: 1) проблемы онтологии языка; 2) проблемы принципов иссле­до­ва­ния языка, базирующихся на тех или иных теоретико-познавательных установках, — методо­ло­ги­че­ские проблемы языкознания.

К онтологическому циклу относится в первую очередь проблема природы и сущно­сти языка, понимаемого в предельно широком смысле — как основное средство общения в единстве со всеми конкретными случаями его реализации (противо­по­став­ле­ние языка и речи в духе Ф. де Соссюра — лишь частный вопрос в рамках этой комплексной проблемы). Даже при таком широком использовании термина «язык» его истолкование оказывается неодно­знач­ным. Во-первых, под языком понимают одно­сто­рон­нее, материаль­ное явление — систему и совокупность актов функцио­ни­ро­ва­ния материальных средств общения, служащих одно­вре­мен­но материальной основой для мышления и некоторых других психических процессов у человека. В этом случае говорят о языке как материальной оболочке мышления, как материальном средстве формирования, выражения и сообщения мыслей, о языке как особой системе связей в коре головного мозга человека (второй сигнальной системе). Во-вторых, языком признаётся двустороннее, материально-идеальное явле­ние — сложное единство множества материальных фактов (материальных средств общения и формирования мыслей), состав­ля­ю­щих в совокупности язык в первом понимании, и множества закрепленных за ними фактов идеальных, взятых как со стороны системы, в которую они входят, так и со стороны их функцио­ни­ро­ва­ния в конкретных процессах. В этом случае говорится о языке как единстве плана выражения и плана содержания, о языке как «непосредственной действи­тель­но­сти мысли» (Маркс К., Энгельс Ф., «Немецкая идеология», с. 448—449; библиографическое описание здесь и далее см. в пристатейной библиографии) и в качестве плана выражения рассматривается язык в первом понимании. При таком использовании термина «язык» возможно говорить о сущности языковой семантики, о семантическом своеобразии одних языков по сравнению с другими, о семантических особенностях стилевых и иных разно­вид­но­стей одного и того же языка. Именно такое понимание языка — как двустороннего, материально-идеального по своей природе явления — характерно для большинства советских иссле­до­ва­те­лей.

Поскольку язык есть общественное явление, его сущность раскрывается в первую очередь через его отношение к обществу: это отношение состоит в том, что, с одной стороны, язык представляет собой продукт общественных отношений (в конечном счёте — общественно-производственной практи­ки), а с другой — служит для удовлетворения потребностей общества, язык обслуживает его как «важнейшее средство человеческого общения» (Ленин В. И., «О праве наций на само­опре­де­ле­ние», с. 258).

Иные стороны сущности языка раскрываются через его отношение к мышлению, в качестве непосредственной действи­тель­но­сти которого он выступает (см. Язык и мышление), через его отношение к объектив­но­му миру, состоящее в том, что единицы языка со стороны плана содержания отражают предметы действи­тель­но­сти, а со стороны плана выражения обозначают их; через внутрисистемные отношения и связи в самом языке (см. Система языковая) и через противо­по­став­лен­ность и взаимо­связь системы языка как социального факта и конкретных речевых её реализаций. Диалектико-материалистическое понимание природы и сущности языка несовместимо с его трактовкой как чисто психического или биологического явления, как механического (не связанного с сознанием) процесса или индивидуально-эстетического способа выражения идеального содержания.

К проблеме природы и сущности языка примыкают вопросы о языке как системно-структурном образовании; о степени самостоятельности языка как достаточно сложной иерархической системы; об эволюции и развитии языка.

В соответствии с одним из основных положений материалистической диалектики правомерно рассматривать язык как целостную систему, в пределах которой все компоненты взаимо­свя­за­ны и взаимо­обу­слов­ле­ны. Однако неправомерным является преувели­че­ние роли связей и отношений между единицами языка, а иногда и сведение самих единиц лишь к пучкам пересечения чистых отношений, что свойственно реляти­вист­ским структуралистским концеп­ци­ям. Теоретик датского структурализма (см. Глоссема­ти­ка) Л. Ельмслев считал, что «постулирование объектов как чего-то отличного от терминов отношений является излишней аксиомой и, следовательно, метафизической гипотезой, от которой лингвистике предстоит освободиться». В действи­тель­но­сти же взаимо­связь и взаимо­обу­слов­лен­ность явлений не исключает, а, наоборот, предполагает внутреннюю специфику каждого из них, невыводимую из их отношений к другим явлениям, из их положения в системе. «...Свойства данной вещи не возникают из её отношения к другим вещам, а лишь обнаруживаются в таком отношении...» (Маркс К., «Капитал», с. 67). «...Отношения между вещами суть реальные отношения, вытекающие из природы вещей» (Ленин В. И., «Философские тетради», с. 482). Находясь в системе, каждое явление приобретает свойства, являющиеся результатом взаимо­дей­ствия его внутренних особен­но­стей и особен­но­стей других компонентов системы, т. е. реляционные, системные свойства, несводимые к его внутренней природе, но проистекающие из неё. Взаимодействуя своими внутренними особенностями, компоненты влияют на систему. Приобретая под воздействием других компонентов реляционные свойства, каждый компонент сам подвергается воздей­ствию системы, определяется ею.

Решая проблему эволюции и развития языка, большинство языковедов исходят из того, что язык как порождение общественных отношений в конечном счёте определяется в своём существовании и развитии развитием человеческого общества, обуслов­ли­ва­ю­щим его неизменное совершенствование, его прогресс; с историческими типами общности людей, сменяющими друг друга в поступательном движении истории, связаны и определённые социальные типы языка (язык этноса, народности, нации, литературный язык и др.). Однако как качественно специфическое образование, занимающее особое место среди общественных явлений, язык обладает и относи­тель­ной само­сто­я­тель­но­стью в своем развитии и функцио­ни­ро­ва­нии. Специфика и относи­тель­ная само­сто­я­тель­ность процессов, протекающих в языке, определяется действием внутренних законо­мер­но­стей развития и функцио­ни­ро­ва­ния языка (см. Законы развития языка), лежащих в основе количественных и качественных изменений, происходящих в языке. Среди этих законо­мер­но­стей особую роль играет диалектическое противо­ре­чие между функцио­наль­ным назначением языка и его системной организацией. Это противо­ре­чие, состоящее в отставании системы в силу её устойчивости от постоянно растущих функцио­наль­ных потребностей общения, в возника­ю­щей на определённом этапе развития неспособности системных средств удовлетворять возросшие функцио­наль­ные потребности, выступает в качестве основного внутреннего фактора развития языка, внутреннего источника происходящих в нём изменений. Сказанное свидетельствует о необходимости рассма­три­вать в единстве внутренние законо­мер­но­сти языкового развития и функцио­ни­ро­ва­ния и экстралингвистические, в первую очередь социальные, факторы, без которых прогресс в языке оказался бы невозможным. Рассматривая языковой прогресс как неотъемлемую часть развития общества на всех исторических этапах, как процесс, захватывающий все стороны языка, советское языкознание отвергает суженное понимание прогресса языка, связывающее его лишь с доисторическим периодом (романтико-философские концеп­ции) или только с ограни­чен­ны­ми структурными преобразованиями — с переходом от изолирующего строя слова к агглютинативности и от агглютинативности к флективности или от синтетизма к аналитизму (А. Шлейхер, О. Есперсен).

Особую роль среди Ф. п. я. играет вопрос о знаковом характере языковых единиц. Только благодаря знаковости материальной стороны языковых единиц, условности её связи с явлениями объектив­но­го мира оказываются возможными свойственные мышлению абстра­ги­ро­ва­ние и обобщение, так как лишь отсутствие сходства материальной стороны единицы языка с предметами позволяет ей замещать целый класс предметов, значительно отличающихся друг от друга, несмотря на наличие общих признаков, воспроизводя их единое обобщённое, абстра­ги­ро­ван­ное отражение (см. Знак языковой).

Наблюдается двоякий подход к этой сложной проблеме при её освещении с материа­ли­сти­че­ских позиций. Лингвисты, называющие знаками по традиции лишь материальные образования, условно замещающие объекты и передающие информацию о них в силу условной связи с ними, признают знаковый характер только за материальной стороной языковой единицы, считая, что знаковость идеального содержания означает чистую условность его связи с объектом, исключает более или менее точное отражение объекта в сознании (В. З. Панфилов, П. В. Чесноков, В. М. Солнцев, А. С. Мельничук и другие). Языковеды, вкладывающие в термин «знак» иное содержание, а именно: двустороннее материально-идеальное построение, одной стороной условно замещающее объект, а другой — отражающее его, — рассматривают в качестве знака билатеральную единицу языка в целом, в неразрыв­ном единстве материальной и идеальной её сторон (звуков и значений), отмечая одно­вре­мен­но их относительную независимость друг от друга и возможность, вследствие этого, изменений либо одной (фонетическое изменение), либо другой (семантическое изменение) стороны, либо знака в целом (Г. В. Колшанский, А. А. Уфимцева, Ю. С. Степанов, Н. А. Слюсарева и другие). В некоторых знаковых теориях языка проблема освещается с позиций идеалистической философии (см. Знаковые теории языка), неправомерно отрицающей факт отражения объектив­ной действи­тель­но­сти в идеальном содержании, воспроизводимом с помощью знака.

Проблема знаковости языковых единиц смыкается с проблемой языкового значения, поскольку без значения не может быть языкового знака. В учении о значении проявляется противо­по­лож­ность материалистического и идеалистического подходов. В основе матери­а­ли­сти­че­ской концеп­ции значения лежит ленинская теория отражения. При материалистическом истолко­ва­нии значения идеальное содержание языковой единицы понимается как отражение предметов и явлений объектив­ной действи­тель­но­сти с возможными эмоционально-волевыми наслоениями (см. Номинация, Коннотация), при идеалистической трактовке значения, последнее рассматривается как чистое порождение сознания.

Проблемы знака и значения неразрывно связаны с проблемой взаимо­от­но­ше­ния языка и мышления, языка и познания в целом. Из понимания языкового знака как матери­аль­ной единицы, лишённой сходства с обозначаемыми предметами, лишь условно соотносимой с ними и потому способной замещать целый класс различающихся между собой предметов, воссоздавая их единый обобщённый, абстра­ги­ро­ван­ный гносео­ло­ги­че­ский образ, следует неизбежный вывод о необходимости языковых знаков (следовательно, языка) для осуществления обобщённого, абстра­ги­ро­ван­но­го мышления, а значит, и для человеческого познания в целом. Именно поэтому язык выступает как «непосредственная действи­тель­ность мысли», как «практическое, существующее и для других людей и лишь тем самым существующее и для меня самого, действи­тель­ное сознание» (Маркс К., Энгельс Ф., «Немецкая идеология», с. 448 и 29). Возникновение при помощи языковых знаков обобщённых и абстра­ги­ро­ван­ных гносеологических образов, отражающих лишь общие и существенные признаки целых классов реально различающихся вещей, происходит на основе общественно-производственной практики людей, показывающей практическую равноценность этих вещей, а значит, и их тождество в каких-то существенных элементах внутренней природы.

Однако как ни значительна роль языка в становлении и воспроизведении логических абстрак­ций, а следовательно, и в познавательной деятельности человека в целом, преуве­ли­че­ние этой роли ведет к идеализму в учении о языке и познании. Примером возникновения идеалистического взгляда на процесс познания, а через него на общественную жизнь и мир в целом в результате преувеличения (абсолютизации) роли языка в познавательной деятель­но­сти людей является неогумбольдтианство с двумя его разветвлениями — европейским и американским (см. также Этнолингвистика, Сепира — Уорфа гипотеза). Основные положения неогумбольдтианской концеп­ции сводятся к следующему: язык определяет мышление и процесс познания в целом, а через него — культуру и общественное поведение людей, мировоззрение и целостную картину мира, возникающую в сознании; люди, говорящие на разных языках, познают мир по-разному, создают различные картины мира, а потому являются носителями различной культуры и различного общественного поведения; различие языков обуслов­ли­ва­ет также различие в логическом строе мышления. В основе этой концеп­ции лежат реальные языковые факты — случаи различий в значении отдельных слов и грамматических форм разных языков. Однако эти семантические различия существуют лишь на уровне изолированных языковых единиц. В пределах системы языка в целом возможно возмещение недостающих единиц одних участков единицами других участков, а в речевом процессе возникают такие построения, благодаря которым снимаются семантические различия между единицами в системах языков. Единство материальной практики и творческий характер речи обеспечивают единство познавательной деятельности людей, говорящих на разных языках, и в связи с этим устраняют жёсткую регла­мен­ти­ро­ван­ность социального поведения людей их языком. Ошибочность неогумбольдтианской концеп­ции обуслов­ле­на игнори­ро­ва­ни­ем диалектики познавательного и речевого процесса. Что касается положения о различиях в логическом строе мышления носителей различных языков, то в основе его научной несосто­я­тель­но­сти лежит неразличение двух типов мыслительных форм — логических и семантических. Логические формы мышления являются общечеловеческими по своему существу и не зависят от языка, на котором протекает мышление. Они порождаются потребностями познания и в конечном счёте практической деятельности людей. Отражая предельно общие связи и отношения самой объектив­ной действи­тель­но­сти, логические формы формируются и закрепляются в сознании людей в ходе многовековой практики. «Практическая деятельность человека миллиарды раз должна была приводить сознание человека к повторению различных логических фигур, дабы эти фигуры могли получить значение аксиом» (Ленин В. И., «Философские тетради», с. 172). Семантические формы связаны со спецификой грамматического строя языков и поэтому националь­ны по своему характеру, однако они могут совпадать в различных языках, но могут быть различными на разных стадиях развития одного языка и даже в пределах одного исторического среза в одном и том же языке. Различие семантических форм не влияет на познавательные возможности людей, на результаты процесса познания. Логические и семантические формы соотносятся между собой как общее и отдельное: логические формы всегда реализуются через конкретные семантические формы, поскольку «общее существует лишь в отдельном, через отдельное» (там же, с. 318). Логические формы мышления воплощаются в универсальных грамматических формах (единицах) языков. Так, понятие манифестируется в номинативной единице языка, в которой объединяются знаменательные слова («человек», «победа»), словосочетания («верный друг», «социали­сти­че­ская революция») и фразовые номинации («дело, которому мы служим»); пропозиция, объединяющая суждение, вопрос и побуждение как свои разно­вид­но­сти, выражается в формальном типе предложения. Семантические формы мышления находят воплощение в национальных языковых формах. Например, номинативный и эргативный типы структуры предложения (см. Номинативный строй, Эргативный строй) связаны с различными способами, т. е. с различными семантическими формами, отражения отношений между субъектом действия и переходным действием. Концепция соотношения форм мышления и форм языка, признающая неразрыв­ную связь мыслительных форм с языковыми формами (либо с универсальными, либо с национальными), противо­по­став­ле­на учению генеративной грамматики о врождённых логических структурах, которые предшествуют их языковым выражениям и лишь посредством трансформаций переходят в синтаксические построения, непосредственно данные в речевом потоке. В силу единства мыслительных и языковых форм наложение форм мысли на наглядно-чувственный материал должно быть одно­вре­мен­но и наложением форм языка, и, наоборот, наложение форм языка на какое-либо идеальное содержание должно быть одно­вре­мен­но наложением форм мысли. Рассмотренные Ф. п. я. связаны с языком как объектив­но существующим общественным явлением.

В круг методологических проблем языкознания, т. е. проблем, связанных с процессом изучения языка (см. Методология в языкознании), входят следующие: представляет ли собой язык объектив­ное явление, или он как предмет языкознания формируется иссле­до­ва­те­лем; каковы критерии истинности научного знания в сфере лингвистики; какова диалектика процесса познания в науке о языке, каковы особенности лингвистических гипотез и др. Материалистическое языкознание признаёт несосто­я­тель­ной субъективно-идеалистическую концеп­цию, согласно которой язык как предмет языкознания не существует независимо от иссле­до­ва­те­ля, т. е. не представляет собой объектив­но­го явления, а выступает лишь в качестве конструкта, порождаемого самим процессом иссле­до­ва­ния. Ошибоч­ность этой точки зрения состоит в подмене языка-объекта метаязыком лингвистики. В противо­вес этой концеп­ции развивается учение об объектив­ном характере существо­ва­ния языка, об объектив­но­сти законо­мер­но­стей его развития и функцио­ни­ро­ва­ния.

При подлинно научном понимании истины нельзя сводить истинность лингвистической теории к одной лишь логической правильности, что свойственно некоторым представителям структурализма (см. Структурная лингвистика), хотя и следует признать логическую правильность необходимым условием истинности. Истинность любых теоретических положе­ний языкознания состоит в их соответствии объектив­ным фактам языка, что в конечном счёте устанав­ли­ва­ет­ся благодаря практике, которая, являясь надежным критерием истинности, «врывается в самое теорию познания, давая объектив­ный критерий истины», и «доказывает соответствие наших представлений с объектив­ной природой вещей, которые мы воспринимаем» (Ленин В. И., «Материализм и эмпириокритицизм», с. 142, 198).

Диалектика процесса познания в науке о языке характеризуется такими же чертами, какие присущи диалектике человеческого познания в целом. Познавательный процесс в лингвистике представляет собой единство наглядно-чувственного и рационального (логического) отражения, эмпирического и теоретического познания, в рамках этого процесса с неизбежностью осуществляются как восхождение от конкретного к абстракт­но­му, так и от абстракт­но­го в мышлении к конкретному в мышлении. Основу лингвистического познания, как и всего человеческого познания, состав­ля­ет практика. В общем и целом познавательный процесс в лингвистике характеризуется известным высказыванием В. И. Ленина: «От живого созерцания к абстракт­но­му мышлению и от него к практике — таков диалектический путь познания истины, познания объектив­ной реальности» («Философ­ские тетради», с. 152—153). Важнейшей чертой познава­тель­но­го процесса в науке о языке является противо­ре­чи­вость — его раздвоенность, противо­по­став­лен­ность и взаимо­дей­ствие различных сторон, борьба противо­по­лож­ных тенденций, много­сту­пен­ча­тость и много­аспект­ность.

П. В. Чесноков.